Первое детское воспоминание Андрея, на­верное, он еще очень малень­кий, потому что шкаф, у которого он стоит, кажется огромным. Но все равно вид­но, что на шкафу лежат сан­ки. На санках он не катался никогда, но, видел, как это делали другие. Из окна. Он отошел от шкафа и нашел то окно, из которого можно ви­деть горку. С нее катались дети. А он смотрел и плакал. Потом пошел снег. За деть­ми стали приходить мамы. Он не знал, что значит «ма­ма...».

Мнение об Андрее и его друге Юре секретаря парт­кома колхоза Татьяны Алек­сандровны Ивановой.

 - Вы знаете, это такие ребята, от которых можно ждать чего угодно. Юра о своей родной сестре сказал — было бы у меня ружье, я бы ее расстрелял.

- А почему сказал?

- Она отказалась от сво­его ребенка. Сейчас мальчик растет в детском доме. Ко­нечно, поступила она непра­вильно. Но расстреливать... Какая жестокость!

 Жестокость. В одном из документальных фи­льмов Динары Асановой есть эпизод. Снимали мате­риал в детском доме. Одну из лучших воспитательниц нужно было снять с детьми. Подозвали маленького маль­чика. Воспитательница взяла его на руки, стала что-то го­ворить, обняла. Оператор приготовился поймать улыб­ку малыша. А тот сначала затих под рукой женщины, широко распахнув глазенки, потом заплакал. Он пони­мал, чего от него ждут. Пы­тался жалко улыбнуться, а слезы катались и катились... Наверное, та женщина была действительно добрым чело­веком. И малыш, с присущей детям интуицией, почувство­вал это.

Сколько же было в его маленьком сердечке тоски по материнской ласке, готовно­сти ответить на нее, если все это прорвалось от случайно­го, мимолетною тепла. Теп­ла, которого его тут же ли­шили.

  Не могу подобрать слова, выражающие чувство, с ка­ким смотришь этот эпизод. Больно, горько... Нет, все не то... Страшно. Страшно, что живут среди нас, пользуются всеми правами, радуются, любят, ходят на работу, ез­дят отдыхать, получают но­вые квартиры люди, кото­рых нельзя сравнить даже с животными. Страшно за бро­шенных ими детей. Ведь еще до того, как эти дети начнут осознавать свое сиротство, их неустоявшаяся психика примет такие удары, понесет такие травмы, которые если не искалечат ее, то оставят неизгладимые следы. Страш­но за их судьбы, которые складываются трудно, если даже на их жизненном пути встречаются люди чуткие, от­зывчивые. Но много ли встретится им таких людей? Многие ли возьмут на себя этот труд — понять и по­мочь? То, что произошло с Андреем Сергеевым в колхо­зе «Большевик», характерно именно тем как добрые в принципе люди совершили коллективную жестокость.

Записи в книге протоколов заседаний прав­ления колхоза известно сле­дующее. Поступила доклад­ная и. о. бригадира В. Н. Яковлева о том, что А. С. Сергеев систематически про­гуливает - не работал 31 ию­ля, 1, 2 и 5 августа, само­вольно брал лошадь и ис­пользовал не по наряду. По­становили: за самовольное использование лошади в личных целях взыскать с Сергеева 9 рублей 80 копеек, исключить Сергеева из чле­нов колхоза с последующим утверждением на общем соб­рании колхозников.

Теперь давайте обратимся к Уставу колхоза, в котором записано: «За нарушение трудовой дисциплины, Уста­ва колхоза или Правил внут­реннего распорядка на ви­новных лиц общим собрани­ем колхозников или правле­нием колхоза могут быть на­ложены следующие взыска­ния: порицание, выговор, строгий выговор, перевод на нижеоплачиваемую работу, освобождение от занимаемой должности, предупреждение

об исключении из членов колхоза. Исключение из чле­нов колхоза может быть до­пущено как крайняя мера лишь в отношении лиц, систематически нарушающих трудовую дисциплину или Устав колхоза, после приме­нения к этим лицам других мер взыскания».

И так, минуя положенные по Уставу пять взысканий, применена сразу же крайняя мера наказания - исключение из членов колхоза, что неправомерно с точки зрения юридической. Но существует еще мораль­ная сторона дела, которая вырисовывается уже из того, что рассказали сами участни­ки происшедшего.

Председатель колхоза «Большевик» Валентина Ан­дреевна Васильева.

— Андрей работает у нас уже около двух лет. При­бился к нам случайно. Жил на квартире у одной нашей старушки, Анны Григорьев­ны Михайловой, учился в СПТУ № 6. Но решил ос­таться у нас в колхозе. Очень просил принять. Приняли. Работал он хорошо, ничего плохого от бригадира Анато­лия Степановича Кузьмина я о нем до последнего случая не слышала.

Председатель профкома колхоза, член правления, аг­роном Людмила Павловна Михайлова.

- Работал Андрей хоро­шо. Но очень он нервный, вспыльчивый. В порыве гне­ва может наговорить что угодно и работу бросить. У меня у самой два сына, но это совсем другой ребенок. Я уже с ним приспособилась - то лаской, то шуткой, он и отойдет.  Конечно, трудно с таким. Он не понимает мно­гого, к чему семейный ребе­нок с детства приучен. К та­кому особый подход нужен. А кто будет заниматься им особо? У всех свои дела. Вот Андрей последнее время не­гласного «наставника» на­шел — Михаила Абросимовича Федорова. А тот пьет, прогуливает. Доброму  он парня научит?

Секретарь парткома колхо­за Татьяна Александровна Иванова.

—Прибился к нам Анд­рей, потому что ему деться больше некуда. Безродный. Вырос в детских домах, род­ных никого нет. Взяла его Анна Григорьевна на кварти­ру из жалости. А тут своим, родным, крыша над головой понадобилась — у сестры дом сгорел. Конечно, Андрей лишним оказался. Повел он себя неправильно, принялся грубить, скандалить. Рабо­тать стал хуже. И вот прогу­лы. На правлении слова не давал никому сказать, пото­му и приняли такое реше­ние. Что же он думал, с ним цацкаться станут?

Мария Григорьевна Кузь­мина, жена бригадира Кузь­мина.

- Как попал Андрей к моей сестре Анне Григорьев­не в дом? Пошла она за во­дой и видит: у соседа какой- то парнишка дрова колет. Видно, что старается. А брю­ки на нем все рваные, тело просвечивает. И что-то так жалко стало ей парнишку. Подошла, расспросила. Ока­залось, на квартиру к соседу устроился. Учится в СПТУ № 6. «Как же ты завтра в училище поедешь в таких брюках?» — спрашивает. Вернулась домой и вынесла ему брюки, что от племянни­ка остались. А те, старые, забрала. Постирала их, почи­нила и на следующий день парнишке отдала. Стал он заходить к ней, по хозяйству кое-что помогать. Привязал­ся. Потом как-то приходит к нам Анна и спрашивает: «Что делать? Посоветуйте. Просится Андрей ко мне на квартиру», Что посоветуешь? Теперь со своими-то детьми не знаешь как сладить, а тут чужой. Так ей и сказали: «Смотри, как бы самой со двора потом не пойти». Не послушалась нас Анна, взя­ла парня. Правда, он как огонь был. Все по дому де­лает, не пьет, не курит. Я, говорит, работать люблю. Мы видим такое дело, стали его настраивать: «Как свой у нас будешь. В армию про­водим, сюда и вернешься, встретим. Анна та даже дом на него решила подписать, своих-то детей нет. Ну, а когда дом у нас сгорел, пе­решли мы жить к Анне. Не заладилось у нас с Андреем. Он себя, как хозяином вроде чувствовал, а мой муж так ему и сказал. «Двум хозяевам не бывать, или ты будешь хозяин или я. Тебе надо свою жизнь искать. Вот  при военкомате на шоферов учат. Поступай, учись, специальность хорошая, в городе устроишься». Сначала Андрей не хотел. Говорит: «Мне в колхозе нравится, хочу здесь жить и работать». Потом все же пошел на курсы, учился, а как до экзаме­нов дошло — не может сдать. Пришел домой, распсиховав­шись: «Это вы меня застави­ли: пойти на курсы. Не ну­жен я вам здесь. Мешаю...» Ну и начал чудить. Мы ему прямо оказали: «Если уй­дешь как человек, по-хоро­шему, поможем тебе, а бу­дешь скандалить — ничего не получишь» «Все свое до игольной ушки обирать бу­ду», — говорит. И смех и грех. А много ли того свое­го... Правда, пока он у Ан­ны жил и из одежды кое-что купил, и двести рублей ско­пил, а еще двести на книжку положил. Сейчас-то, навер­ное, все растряс...

- Мария Григорьевна, а что за история с прогулами у него получилась?

— Мужа, моего замещал Яковлев. Стал он ставить Андрея на работы тяжелые, да малооплачиваемые, а тот горячий — сразу спорить.

С женой Яковлева, Маргари­той, чуть не передрался. Та вместо него на ферму выш­ла, ему не понравилось. Ко­нечно, там заработок, хоро­ший. Ну и не пошел на дру­гую работу. Прогулял.

В качестве небольшой справки: за последний месяц зарплата Андрея Сергеева составила 66 рублей...

Мария Григорьевна прово­жала нас по деревенской улице. Здоровалась с соседя­ми — таким же, как она, пожилыми людьми.

- Молодежь наша в го­род стремится. У нас тоже сын офицер, когда приедет в отпуск, поможет, а так все сами, — вздохнула она.

А чужому не нашлось здесь, места... С Андре­ем я виделась, мне показа­лось, он был откровенен. Впрочем, ему и скрывать пока нечего. Весь как на ла­дони: мальчишка, выросший в детдомах, не имеющий отчества, никогда никого не назвавший родным челове­ком, до отвращения наски­тавшийся по общежитиям. Мальчишка, которого при­грели, поманили домашним теплом, а потом указали ему, «безродному», свое ме­сто. Верю в его грубость, в его срывы, в то, что ой как непросто с ним. И ему непросто. Кто же поможет ему? Должны же найтись такие люди. Ведь сейчас, нужно совсем немного, чтобы докалечить эту и без того горькую судьбу.

Л. САЛЬКОВА.