Прошло более четырех десятков лет с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война. Но не заживают раны в сердцах и памяти тех, кто потерял в годы войны родных и близких. Никогда не забудет эти страшные годы мать, потерявшая сына, и отец, дочь которого погибла в фашистском лагере, и рано поседевшая женщина, так и не дождавшаяся с фронта своего жениха.

Мой отец, Анисим Сергеевич Сергеев, был участником революции и гражданской войны. Когда началась Великая Отечественная, и враг вплотную подошел к нашим родным местам, отец нас предупредил: «Смотрите, дети, не наделайте мне стыда, не продайте Родину...».

К началу войны в нашем Доме жили четыре человека. Отец, мама — Федосья Николаевна Николаева, я и сестра Анна. Другая моя сестра — Александра — после окончания Опочецкой медшколы была направлена в Финляндию. Оттуда она и была мобилизована в армию в начале войны. С первого до последнего дня Великой Отечественной шла Александра сзади за фронтом, подбирая раненых. Еще одна моя сестра — Антонина — до войны проживала в Белоруссии. В 1942 году она вернулась в нашу деревню вместе со своим мужем Адамом Антоновичем Яковлевым.

...24 мая 1943 года к нам в Асташово пришли пять партизан. Приходили они часто, мы их кормили, одевали, передавали информацию о враге. И вдруг в деревне появился карательный отряд, который располагался в деревне Есенники. Мой отец сообщил об этом партизанам, а немцам сказал, что в деревне все спокойно, партизан нет. И партизанам удалось опередить немцев и открыть огонь первыми. Один фашист был убит, второй — тяжело ранен. Партизаны же невредимыми ушли в лес. Обозленные враги начали обстреливать дома. Мы укрылись от пуль в подвале. Но тут раздалась команда: «Кто есть в доме— выходи!».

Фашисты повели нас в деревню, поставили всех пятерых в ряд, и один из немцев прицелился в нас из пулемета. Я стояла рядом с отцом и слышала, как он сказал: «Жаль, что с нами нет Аннушки, тяжело ей будет нас хоронить». А сестра Анна успела убежать в лес.

B это время фашисты пригнали еще несколько жителей деревни и приказали всем заходить в дом. В доме нас сажали на скамью и по очереди били березовой каталкой (это толстая палка длиной около метра). Тех, кто падал, снова сажали и били...

Затем фашисты решили расстрелять четырех человек — моего отца Анисима Сергеевича Сергеева, Марию Ивановну Федорову, Евгению Николаевну Николаеву и Егора Ивановича (к сожалению, не помню его фамилии). Враги сожгли два дома и угнали всех мужчин в концентрационный лагерь, который находился в Дедовичах. Однако из лагеря всем им удалось бежать, хотя очень трудно им было идти голодными по болотам и лесам. Многие из бежавших были опять схвачены и отправлены в лагерь, и снова бежали...

Все сильнее становилась ненависть к врагу. Все более жестоко расправлялись с нами и немцы. Четыре долгих года прожили мы полностью оторванные от Родины, не знающие, что происходит на фронте. Но в победу верили твердо и старались при каждом удобном случае помогать партизанам.

В 1942 году карательный отряд, сформировавши фашистом Байтельскахером из русских изменников, остановился в деревне Дербиши бывшего Идрицкого района. С тех пор жители нашей деревни не знали покоя ни днем, ни ночью. Каратели верой и правдой служили своему новому хозяину. Они ездили верхом на лошадях с плетками в руках, искали партизан, выявляли подпольщиков. Переодеваясь в гражданскую одежду, они приходили в село под видом партизан, чтобы найти тех, кто партизанам помогает. Каратели грабили население, забирали к себе молодежь. Ими были схвачены Иван Николаевич Федоров и Илья Николаевич Николаев и отправлены в Германию за то, что отказались идти в карательный отряд.

Один из карателей — Василий Меньшиков — пытался уйти к партизанам. Встреча была назначена в нашем доме. Об этом узнал товарищ Меньшикова и привел к нам карательный отряд. 24 мая 1944 года снова арестовали меня, мою сестру Антонину Анисимовну с грудным ребенком, ее мужа Адама Антоновича Яковлева и Василия Меньшикова. Трое суток мы просидели в бане голодные (если не считать того, что часовой отдал нам в окошко свою паечку хлеба).

На допросах нас били, пытали и на четвертые сутки решили казнить. Мы знали, что везут нас на расстрел. Когда повозки, в одной из которых были Василий Меньшиков и Адам Антонович, а в другой — я и моя сестра, подъезжали к кустарнику, сопровождавшие нас пятнадцать верховых с плетками плотно окружили телеги. Видимо, боялись, что мы сбежим. И в это самое время, когда до смерти, может быть, осталось так немного времени, я поняла, что такое жизнь! Когда человек живет обычной, нормальной жизнью, он не замечает, как прекрасен мир! Я посмотрела на небо, такое голубое-голубое. Зелень, цветы, птицы поют... И стало вдруг очень жаль всего этого. Страшно не было, только к горлу подкатился комочек горечи. И так хотелось, пить... Хоть один бы глоточек... О чем думала моя сестра, не знаю. Но вдруг она повернулась и опрашивает: «Зина, пить хочешь?» — «Хочу...» Один из сопровождавших нас верховых взмахнул плеткой и ударил нас обеих разом. Сестра прижала к себе ребенка.

—          Сволочи партизанские, еще разговаривают, — зло крикнул каратель.

—          Лучше партизанские, чем ваши, — сказала сестра.

Верховой хотел ударить нас еще раз, но впереди раздался крик: «Болдин! Болдин, сюда!» Привезли нас, оказывается, в нашу деревню Асташово. Остановились возле нашего дома, велели мне взять ребенка и идти домой. Тоня поцеловала дочку и отдала мне... Не успела я положить малышку в постель, как в дом вошел каратель.

—           Пусть старуха сидит с ребенком, а ты иди в деревню, — сказал он мне.

Посреди деревни, на дороге возле дуба я увидела толпу народа. К дубу повели мою сестричку, на спине у нее была надпись: «За связь с партизанами». Я за крыла глаза. Ждала, когда настанет мой черед. Заместитель начальника гарнизона что-то говорил, потом меня вдруг кто-то дернул за руку и сказал: «Иди домой, а старухе не говори!».

Из дому нам было запрещено выходить трое суток, чтобы мы не могли похоронить мою сестру...

Когда наша деревня была освобождена Советской Армией, во всех двадцати домах ее был развернут военный госпиталь. Раненых было очень жаль. А если они умирали от ран, то мне было непередаваемо горько. Ведь это из-за нас, из-за меня они погибли, освобождая нашу землю от фашистской нечисти.

И есть у нас сейчас святое место — братская могила на окраине деревни Асташово. В ней покоится прах восьмидесяти героев, павших в боях за освобождение нашей Родины. Могила содержится в образцовом порядке благодаря заботам исполкома Лобовского сельского Совета и партийной организации колхоза «Урожай». Я вместе со своим мужем Иваном Николаевичем Федоровым тоже забочусь о поддержании чистоты и порядка на братском захоронении. Ведь очень много родственников погибших приезжают сюда, не считаясь с расстоянием.

...Моя сестра, Антонина Анисимовна Анисимова, награждена медалью «За отвагу» посмертно, так же как и ее муж — Адам Антонович Яковлев. Об этом в 1966 году написала газета «Псковская правда» (номер от 25 января). А карателей А. Карева, И. Ф. Болдина, И. В. Малышева, А. Н. Бабушкина постигло законное возмездие. Первые двое приговорены к высшей мере наказания, двое других были осуждены на длительные сроки лишения свободы...

З. СЕРГЕЕВА

д. Асташово Лобовского сельсовета