Страна переходит на рынок. Граждане осваивают новую лексику. «Биржа». «Брокер» «Маклер»... В газетах публи­куют биржевые сводки. Радио и телевидение обсуждают и рекламируют преимущество рыночной экономики, восхи­щаются молодыми советскими миллионерами...

А как живут сейчас те, ко­торых большинство?

Г., пенсионерка.

- Хватает ли нам сейчас на жизнь денег? Хватает. Тратим практически только на еду. И даже какие-то суммьг остают­ся. Потому что купить- сейчас что-то из промышленных това­ров очень сложно...

С., врач.

- Я пока еще не могу по­нять, что могу себе позволить, а что нет. На еду денег, конеч­но, хватает. Но людям нужна не только еда... А если бы в магазинах была необходимая мне, моему мужу, моим детям одежда и обувь, то вполне возможно, что денег и не хватило бы. Однако, поскольку магазинные полки пусты, дать сейчас четкий ответ — доста­точно ли нам наших с мужем зарплат (и, конечно, дотаций на нас и на детей) — нельзя...

К этому следует добавить, что муж моей собеседницы не курит и спиртное употребляет только за праздничным сто­лом. То есть не подрывает фи­нансовое положение семьи. Ведь эти, мягко говоря, дур­ные привычки глав семейств вырывают из семейного бюд­жета не такие уж маленькие суммы. (В магазине «Гастро­ном» сейчас самые дешевые сигареты — рубль восемьдесят пачка. Курящему человеку нужна минимум пачка сигарет в день. Сосчитать несложно— самое малое шестьдесят руб­лей из бюджета семьи в месяц рассеиваются в воздухе синим дымом... Что уж говорить о водке, да еще купленной по «вольной» цене!).

Пожалуй, подавляющее бо­льшинство наших сограждан пока еще не уяснили себе, как они будут жить в новых эко­номических условиях. Потому что одежда (и особенно обувь) по новым государст­венным ценам в магазинах практически не появляется.

Конечно, в этих условиях коммерческая деятельность руководства универсального торга должна вызывать одоб­рение, поскольку оно старает­ся- хоть каким-то образом за­полнить магазинные полки. Но при виде цен на недавно пос­тупившие в продажу одежду и обувь польского производ­ства разбирает нездоровое ве­селье. Босоножки — 450 руб­лей, туфли — 500, сапоги —... Детский костюмчик — 384 рубля. Курточка (рост 134 см) — 636 рублей...

И вот задачка времен пере­хода к рыночной экономике: сколько надо работать на эти детские вещи маме, получаю­щей, скажем, рублей триста в месяц? Правда, как нам ска­зали в Опочецком филиале Ленинградского объединения «Север», здесь средний зара­боток работниц (с дотациями) - 500—600 рублей в месяц. А вот в цехе № 2 Красного­родской швейной фабрики — рублей 200... Много ли напокупает швея по рыночным це­нам?

Я поинтересовалась в мага­зине «Универмаг», продана ли уже хоть одна пара польской обуви.

- Пока нет, — ответили мне. — Но вот сегодня одна женщина интересовалась этой обувью и сказала, что, навер­ное, что-нибудь себе купит. Пошла с мужем советоваться.

- На ваш взгляд профес­сионального торгового работ­ника — доступна ли эта обувь широким слоям населения на­шего города?

- Нет, конечно...

Наверное, со временем мы ко всему привыкнем. Переста­нем шарахаться от ценников с астрономическими (пока еще в нашем понимании) цифра­ми. Ведь не отпугнуло же по­купателей кошмарное подоро­жание детской одежды... Лю­ди морщатся, но берут. Берут и серенький, неинтересный три­котаж (60 рублей пуловер), и рейтузы за 40—60 рублей, и платьишки полушерстяные на четырехлетнюю девочку за 50 рублей...

Поживем — увидим, что бу­дет дальше. Говорят нам с вы­соких трибун, что рынок — это когда всего много, особен­но вещей первой необходимос­ти. Только все ли выплывут в бурном рыночном море?

М. ЯКОВЛЕВА.