Ночью 26 апреля 1986 года произошла авария на Чернобыльс­кой атомной электростанции -взорвался ядерный реактор четвер­того энергоблока, Эта страшная трагедия потрясла весь мир, По­следствия Чернобыля мы пожинаем до сих пор.

    В период с 1986 по 1988 год в ликвидации последствий этой ава­рии принимали участие и наши земляки - всего в чернобыльской зоне побывал 41 человек из Опочецкого и Красногородского райо­нов, Труд многих из них отмечен правительственными наградами: пятеро награждены орденом Мужества, 17 человек - медалью “За спасение погибающих”,

Набор добровольцев осуществлялся военкоматами по специаль­ностям, которые были наиболее востребованы. Период работы в зоне длился от месяца до пяти, Пребывание в Чернобыле не про­шло бесследно для молодых сильных мужчин в возрасте в основ­ном от 25 до 37 лет. Получив разные дозы облучения, многие из них потеряли здоровье и стали инвалидами.

После выхода в январе 1988 года указа об отмене повышенных ставок за работу в чернобыльской зоне, что объяснялось снижением уровня ра­диации якобы в десятки раз, поток добровольцев, ехавших в Чернобыль на заработки, резко сократился. Од­нако работы продолжать было про­сто необходимо, так как саркофаг над четвертым блоком, возведенный в спешке, не мог служить надежной защитой. Радиацию глазом не уви­дишь, но, проникая через малейшие трещины и щели, она расползается смертоносной змеей по всей округе, постепенно поражая все живое.

Добровольцев не хватало, но вы­ход был найден: призванных на обычные военные сборы теперь от­правляли в Чернобыль. Время рабо­ты рассчитывали так, чтобы получен­ные в совокупности дозы облучения не превышали максимально допусти­мых. Однако на деле эти дозы опре­делялись чуть ли не “на глазок” и за­писывались, скорее, для отчета.

Нам удалось встретиться и пого­ворить с одним из “ликвидаторов”. Евгений Николаевич Буслаев жил в то время в Самаре. В армии отслу­жил. Семьей обзавелся. В мае 1988 г. его вызвали повесткой в военкомат. Военнообязанные-люди подневоль­ные, а в экстренных случаях тем бо­лее. Сутки на сборы - и вперед. При­казы не обсуждают, их выполняют.

Командировка в зону ядерной ка­тастрофы была рассчитана на месяц, а затянулась на три с половиной. Объяснялось просто - “нет замены”.

В зоне аварии работали десятки тысяч человек. Лагеря были разбро­саны в радиусе 50 километров от станции. Только из Самарской обла­сти было человек триста.

Каждый рабочий день начинал­ся одинаково. Зачитывался приказ: кому куда. Пришлось Евгению Ни­колаевичу поработать и в самом пек­ле, в так называемом “Укрытии”, что чаще именуют саркофагом.

“В “Укрытии, - рассказывает он, - работали по секундомеру. Три ми­нуты - и рабочий день окончен. За это время надо успеть бросить свин­цовый лист, закрепить, загнув кром­ки, и быстро назад”.

Какую дозу получали, находясь в зоне, а тем более в “Укрытии”, не из­вестно. В саркофаг брать дозиметр было бесполезно - зашкаливал. А порой приборы неисправные выдава­ли. Может, и с умыслом, кто знает.

Человек, попадавший в зону па­рализованной АЭС, чувствовал себя подопытным кроликом и совершенно беспомощным существом. Душевное состояние в подобных ситуациях да­леко не простое. Доходило даже до самоубийств: люди рвались домой, но их не отпускали.

Переписка с родными не ограничивалась, но все понимали, что пись­ма проверяются. Фотографировать вблизи станции не разрешалось. Од­нако по рукам ходили фотографии са­мых первых “смертников”. Особый отдел не только разъяснительную ра­боту проводил, но и изымал подоб­ную фотопропаганду.

Жуткое впечатление на Евгения Николаевича произвел мертвый город Припять. По его словам, такое можно увидеть только в самом страшном фантастическом фильме. Да и вся зона отчуждения воспринималась как нечто нереальное. Хвойные леса ры­жие, будто опаленные огнем. Опус­тевшие села, в которых все поросло травой, а брошенные дома без хозяев быстро начинают разрушаться. Где- то кипит жизнь. А там вокруг на де­сятки километров все мертвое. Находились охотники за материальными ценностями. Мародерства хватало. Во имя наживы люди порой не задумы­ваются ни о собственной, ни, тем бо­лее, о чужой безопасности.

В Самаре, в реабилитационном центре, Евгению Николаевичу при­шлось повидать и пораженных луче­вой болезнью, и таких, кому требова­лась пересадка костного мозга. Сам он по первости вроде не замечал в орга­низме изменений, лишь вес терял год от года. Потом начались бронхиты, обнаружили язву желудка, зубы ста­ли разрушаться. Три года назад Евге­ний Николаевич перенес инсульт с временной частичной парализацией правой стороны туловища.

Наградила Родина Евгения Нико­лаевича Буслаева за нелегкий и край­не опасный труд Почетной грамотой да инвалидностью II группы. Много можно говорить о моральной сторо­не этого вопроса. Для всех наших ге­роев - афганцев, ликвидаторов, а те­перь и вернувшихся с чеченской вой­ны - одни и те же скорби да мытар­ства, когда пенсии порой на лекарства не хватает. Неблагодарная работа в не­благодарной стране...

Н. ИЛЬИНА.